Рассекая волны: как в 24 года перевернуть энергетическую индустрию.

Правообладатель иллюстрации OLI SCARFF/AFP/Getty Images.

Инна Браверман основала в Израиле компанию Eco Wave Power — добывающую энергию из волн — в 2011 году, когда ей было всего 24 года. У нее не было технического образования и серьезного опыта работы в сфере энергетики. Но была идея.

Сейчас она одна из немногих женщин в составе технического комитета «Морская энергия — волны, приливы и другие водные преобразователи тока» Международной электротехнической комиссии (МЭК). В 2016 году журнал Smithsonian Magazine назвал Браверман одним из главных молодых инноваторов в сфере энергетики.

Инна предупреждает меня, слегка смущаясь, что плохо говорит по-русски и что периодически будет переходить на английский. Наш диалог напоминает разговор двух «билингв». над которыми любят подтрунивать в интернете. Однако тема, которую мы обсуждаем, оправдывает любые средства передачи информации.

Мы присаживаемся за столик в лобби шикарного отеля в центре Хельсинки, — на нем по случайности расставлены крупные декоративные шахматы. И начинаем наш разговор о тех, кто вершит судьбу мира. Впрочем, со стороны наша беседа выглядит всего лишь встречей двух приятельниц за чашкой чая.

Мы встретились, чтобы обсудить развитие чистой энергетики и то, каково это — пробивать свой путь в «мужском мире», будучи молодой и начинающей предпринимательницей.

Би-би-си: То, как ваша жизнь пересеклась с Чернобыльской трагедией, повлияло на то, какой вы себе выбрали путь.

Инна Браверман: Я думаю, да. Ведь в мире сейчас строится много АЭС, и чернобыльская ядерная катастрофа произошла спустя всего две недели после моего рождения. А потом я пережила клиническую смерть.

И.Б.: Тогда это происходило с многими детьми. Из-за той аварии было серьезное загрязнение окружающей среды, многие дети родились с деформациями, но я-то появилась на свет до катастрофы.

В один день я просто перестала дышать. Когда мама нашла меня в кроватке, я уже была вся синяя. Она в панике забыла, что сама медсестра по профессии, побежала к папе, а он уже ее хорошенько встряхнул: «Ты же медсестра, сделай что-нибудь!» И пока он вызывал скорую, мама делала мне искусственное дыхание. Она спасла мне жизнь.

Но даже после этого я была очень больным ребенком, у меня были судороги, поднималась высокая температура, я начинала дрожать и падала в обморок. Это случалось регулярно где-то до шести лет.

Правообладатель иллюстрации SERGEI SUPINSKY/AFP/Getty Images Image caption По данным ВОЗ, тысячи детей и взрослых пострадали от радиоактивных выбросов в результате аварии на Чернобыльской АЭС.

Когда мне было четыре, мы уехали в Израиль. И там еще два года все это у меня продолжалось. Никто из врачей не мог понять, что со мной. В Израиле никогда не было такого загрязнения воздуха, не было ядерных электростанций.

Мы иммигрировали в 1990 году, тогда в Израиле было еще не много русскоговорящих. И местные врачи многого о наших условиях жизни не знали.

Несколько лет назад я с папой поехала обратно, в Черкассы, где я родилась, чтобы посмотреть на дом, где я росла. Так он никого из своих друзей не нашел — все умерли.

В общем, когда ты знаешь, что это такое — ядерная катастрофа — слышишь об этом в семье, дома, когда у тебя столько личных переживаний.

А если говорить о том, как именно я попала в эту отрасль: это получилось случайно. Я не говорила всю жизнь, что надо спасти планету, нет. Да, хотелось сделать что-то важное. Когда тебе рассказывают, что ты умерла и вернулась к жизни, чувствуешь себя так, будто тебе дали второй шанс. И ты хочешь его оправдать.

Би-би-си: Как вы продвигались в этой сфере — ведь сфера энергетики это » мужской мир » — будучи молодой девушкой.

И.Б.: Очень тяжело. Мне было 24 года, когда я открыла компанию, к тому же у меня не было никакого технического образования. Я учила политологию и английскую литературу. Шекспир — это интересно, но он не сильно помогает строить электростанции.

Того, что мужчина обычно ищет в бизнес-партнере в нашем секторе, у меня не было. Они ходят пообщаться с мужчиной — но я женщина. Они хотят пообщаться с инженером — думают, ладно, хоть она и женщина, но может она хотя бы инженер. Но я и не инженер! Плюс они хотят иметь дело с кем-то повзрослее, потому что они к этому привыкли.

Правообладатель иллюстрации Eco Wave Power Image caption Инна Браверман вместе с главным министром Гибралтара Фабианом Пикардо (слева) и министром здравоохранения и окружающей среды Джоном Кортесом (справа) на открытии станции Eco Wave Power.

Конечно, сначала было тяжело. Многие вообще не хотели меня слушать, кто-то думал, что я секретарша: просили меня принести кофе. Я заходила в комнату и никто не меня не обращал внимания. Когда я приходила на встречи со своим бизнес-партнером, все глаза были обращены на него.

Как женщине, тебе нужно знать свой материал намного лучше, чем его знает мужчина. Потому что только тогда ты завоюешь ответное внимание. Когда мужчины задают вопросы — сложный, еще сложнее и еще сложнее, и ты отвечаешь на них все, — ты себя доказываешь.

Если ты презентуешь еще только потенциальный продукт, конечно, другой стороне тяжелее поверить в то, что из этого получится что-то хорошее. Но когда мы уже построили первую электростанцию, когда мы уже получили всякие разрешения, доказали, что это работает.

Би-би-си: Но вы же не первыми придумали добывать энергию из силы волн? Чем именно ваши разработки были уникальны, и как вы в итоге доказали партнерам, что с вами стоит сотрудничать.

И.Б.: Когда мы открывали свою фирму в 2011 году, было уже множество компаний в мире, которые пробовали заниматься добычей энергии из силы волн. Но все они пошли off-shore. То есть не в офшоры, в Панаму, а на 4-5 км вглубь моря. Там большая глубина, большие волны.

Правообладатель иллюстрации Mario Tama/Getty Images Image caption Чем дальше от берега, тем мощнее волны, а значит тем больше из них можно получить энергии.

Они все пошли off-shore, так как хотели максимальную мощность получить от волны. Но с этим связаны большие проблемы. Во-первых, это очень дорого: если ты хочешь строить электростанцию посреди ничего, посреди моря, то ее надо прикрепить к земле, то есть ко дну. Вдобавок дорого придется заплатить за передачу электроэнергии.

Тебе нужно взять весь этот механизм, который вырабатывает электричество, — генераторы, гидранты — и поставить внутри него поплавок. И если поплавок разобьется, то у тебя поломка во всей системе. Это все очень дорого. И надежность очень низкая.

На таком расстоянии от берега волны достигают 20 метров. У берега же таких волн почти не бывает, это просто какое-то цунами для нас. И конечно никакое оборудование не способно выдержать такой шторм. Страховые компании не хотят его страховать.

Вдобавок, это же должна быть чистая энергетика. Но «Гринпис» и другие защитники окружающей среды были против [этих проектов]. Потому что морские жители, дельфины, рыбы — они застревают в этих конструкциях. Им это только вред наносит.

Все эти проблемы не позволяли стать другим компаниям коммерческими на тот момент, когда мы запускались.

Правообладатель иллюстрации Eco Wave Power Image caption Система Eco Wave Power в Гибралтаре.

А мы пришли с более простой идеей: 90% от цены системы находится на земле, а не в воде. В воде только поплавки, которые подсоединяются к любым искусственным сооружениям: к волнорезам, пирсам… К чему-то, что уже существует, что и без нас навредило природе. Этот факт настроил защитников окружающей среды в нашу пользу.

Плюс это дало нам возможность легко оформить страховку. У нас также есть штормовая защита, благодаря которой поплавок поднимается над водой и волны его не задевают.

Из-за того, что я не инженер, я подошла к этому вопросу больше по-коммерчески, чем технически.

Би-би-си: А с какой страны вы начали.

И.Б.: Идея появилась в Израиле, компания израильская, но в Украине зарплаты намного ниже, чем в Израиле. Там можно найти хорошего инженера за небольшие деньги.

Поэтому мы устроили конкурс между тремя сотнями инженеров, из которых отобрали пятерых. Эта команда работала с нами над развитием проекта с практической стороны. Мы провели испытания в гидромеханическом институте в Киеве, увидели, что это работает и начали масштабировать нашу разработку.

Первая станция, которую мы сделали, вырабатывала примерно 10 киловатт — то есть могла бы снабдить энергией десять домов. Мы установили ее в Крыму. Далее мы пошли в Израиль. Параллельно с крымским проектом мы подавали запрос на то, чтобы нам выделили место в порту Яффы — и просто перенесли станцию из Крыма туда.

Правообладатель иллюстрации MAX VETROV/AFP/Getty Images Image caption Перебои с электроснабжением в Крыму неоднократно оставляли сотни тысяч его жителей без света.

Би-би-си: То есть в Крыму сейчас ваших станций нет.

И.Б.: Больше нет. Но Крым — очень подходящее место, потому что он в Черном море. В нем есть очень хорошее волнение. И Крым очень подходит в том смысле, что там сейчас большие проблемы с электричеством, и они ищут различные ресурсы.

С другой стороны, непонятен пока политический статус Крыма, есть компании, которые считают, что там сейчас работать — нехорошо. Взять к примеру историю с Siemens. Впрочем, для меня лично не важно, чей это кусочек [территории]. Я смотрю на эту проблему больше с позиции защитника окружающей среды. Эта разработка туда подходит, людям там нужно электричество, поэтому я бы там сделала проект.

Первый наш коммерческий проект был в Гибралтаре. В прошлом году это была наша первая 100 кВт система, а в будущем она будет увеличена еще на 5 мВт, что равно 15% всего энергопотребления этой маленькой страны. И у нас уже в портфеле проектов — на 130 мВт. В мае 2018 года мы выходим на IPO, чтобы собрать деньги и начать строить параллельно в разных местах.

Правообладатель иллюстрации Eco Wave Power Image caption Установка Eco Wave Power в порту Яффы в Израиле.

Би-би-си: Почему же вы все-таки обратились за помощью в разработке именно к украинским инженерам.

И.Б.: Одна из причин — я там родилась, я знаю язык, мне там легче общаться. Ну и потому что, как я уже сказала, цены хорошие. И на технические детали, и на рабочую силу. К тому же в Украине было и, я думаю, по-прежнему есть очень хорошее техническое образование. Вот три причины.

Би-би-си: Как к вашей инициативе отнеслись политики и люди из сферы энергетики в Израиле.

И.Б.: Ну, нефти в Израиле нет. Мы, конечно, надеемся. но ее еще не нашли. Сейчас появились какие-то прогнозы, просто потому, что недавно нашли газ. Десять лет назад многие дразнили Израиль «банановой республикой», потому что у нас не было никаких природных ресурсов. Пока бизнесмен Ицхак Тшува не нашел у нас запасы природного газа примерно на 60 лет вперед.

Я думаю, что на этом этапе ни один тип возобновляемой энергии не может серьезно конкурировать с «грязной» энергией (уголь, нефть и прочее). Первая, конечно, начала хорошо развиваться, особенно, область солнечной энергетики. Но все равно пока это не те уровни, которые бы стали пугать сферу традиционной энергетики.

Мы разговаривали с одной компанией, которая добывает в Израиле газ, и у них одна из главных проблем — это то, что когда у тебя платформа в воде, к ней тяжело подводить энергию. Нужно, например, тянуть очень дорогой кабель или сжигать дизельное топливо, что вредно для воздуха и тоже затратно. И одна из таких компаний обратилась к нам, чтобы мы поставили возле ее платформы свои поплавки.

Правообладатель иллюстрации PABLO PORCIUNCULA/AFP/Getty Images Image caption Жизнь полна абсурда: некоторые добытчики газа питают свои платформы электричеством, добытым «чистым» путем.

И.Б.: Ну, смотрите. Это выгодно для их репутации. То есть они делают деньги на загрязнении окружающей среды, которые вкладывают в нечто «чистое». Как делает Coca Cola и другие крупные компании.

Би-би-си: Это пока только в Израиле у вас подобное сотрудничество.

Би-би-си: А какие, по вашему мнению, должны быть условия в стране, чтобы вы могли прийти в нее со своим предложением и она была готова переходить всё больше на возобновляемые энергетические ресурсы? Какие страны открыты этому, по вашим ощущениям.

И.Б.: Большинство стран открыты этому. Все хотят что-то новое. Каждый премьер-министр или министр энергетики хочет открывать новые электростанции, показать, что его страна не загрязняет окружающую среду. Конечно, для «волновой энергетики» нужно, чтобы у страны был выход к морю или океану. Чтобы было, где взять волны.

Но самая большая проблема сейчас в мире — это бюрократия.

Например, солнечная энергетика начала развиваться 15-20 лет назад. И в первые годы было много лоббистов, которые продвигали эту сферу, чтобы правительство выделяло на нее субсидии.

Правообладатель иллюстрации VIKTOR DRACHEV/AFP/Getty Images Image caption Несколько десятков стран в мире уже используют солнечную энергию. И это только начало.

20 лет назад солнечные панели еще стоили очень-очень дорого. И их эффективность была всего 6%. Это просто au revoir деньгам! Это просто не было коммерчески выгодно.

Но этой сфере предоставили очень хорошие субсидии. Лоббисты добились, чтобы правительства, банки и другие крупные организации поняли, что она тогда была не выгодной, и поэтому ей нужно дать свою поддержку, чтобы она медленно вышла на коммерческую окупаемость.

Сейчас лучшая солнечная панель в мире эффективна в среднем на 18%. Хотя это тоже не вау. Ветряная энергия тоже сейчас… ЕС очень поддерживает эту сферу, в том числе за пределами самого ЕС. Лишь бы делали чистую энергию. И благодаря такому отношению мы увидели хорошее развитие этого сектора.

Сейчас энергия из волн находится примерно на том же уровне, что и солнечная 20 лет назад.

Би-би-си: Вы имеете в виду, что только начинает свой путь.

И.Б.: Да. Нет ни одной такой коммерческой компании в мире. Ни одного мегаватта коммерческого! Это значит, что все только начинается.

Однако есть одна проблема. Из-за того, что ветряная и солнечная энергия уже себя доказали, компаний, вырабатывающих энергию из волн, не сравнивают между собой. Их сравнивают с конкурентами из солнечной и ветряной энергии.

Никто не помнит, что те до этого себя доказывали 20 лет, что у них тоже сначала ничего не работало, что деньги поначалу они вообще не получали. А сейчас это миллиардная индустрия.

Потенциала от волн ведь гораздо больше, чем от солнца. Как минимум потому, что солнце заходит. А если такой смог, как в Китае, то ты солнца вообще не видишь. И зимние ночи… Именно поэтому эффективность солнечных панелей низкая, а не потому, что они плохо сделаны.

Правообладатель иллюстрации WANG ZHAO/AFP/Getty Images Image caption Столица Китая Пекин — один из самых загрязненных городов планеты, где смог носит характер бедствия.

Вода не идет спать ночью, она не исчезает. Из нее можно вырабатывать сильно больше электричества, чем из других ресурсов. Чуть ли не в два раза больше.

Очень сложно добиться вот этого кредита доверия, чтобы просто продолжать тихо развиваться. От тебя хотят, чтобы ты пришла, взяла деньги, построила, причем, по тем же ценам, что и другие компании из традиционной энергетики. Из-за таких ожиданий нашему сектору очень не просто.

Би-би-си: И все-таки, что должно стать поворотным моментом? Какого толчка вы ждете.

И.Б.: Я не из тех, кто чего-либо ждет. Но пока мы просто стараемся равняться на тех, с кем нас сравнивают. Оправдывать эти высокие ожидания. Хотя я и не уверена, что это правильно.

Иногда для развития отрасли нужно притормозить, потратить чуть больше времени на разработки. То есть, кто знает? Может быть, потратив в два раза большую сумму, чем традиционные энергетические компании, мы бы смогли сразу достичь 50% эффективности? Но вместо этого мы пытаемся равняться на стандарты, более привычные правительствам, банкам и прочим организациям.

Если же говорить о ситуации в конкретных странах… В той же России или Украине верхушка готова к инновациям в этой сфере. Ведь они хороши для имиджа политиков, хороши для самой страны, для окружающей среды и энергетики.

Но почему в этих странах возобновляемая энергетика так медленно развивается? Потому что нет регулирования. Нужно, чтобы в стране был закон, который устанавливал бы тариф на полученную таким образом электроэнергию.

Если законов нет, то как нам в этих странах построить свои электростанции? Кто даст на это деньги? Инвесторы же захотят знать, сколько средств к ним вернется. А если тарифа нету.

Би-би-си: А с США какие у вас отношения? Ведь президент Трамп делает акцент на традиционной энергодобыче, и с его подачи США собираются выйти из Парижского соглашения по климату.

И.Б.: Америка, конечно, это большое поле возможностей для нас, потому что у них много мест, открытых к морю. И у них хороший волновой потенциал. Там в этом плане очень хорошо.

Правообладатель иллюстрации JOHN MACDOUGALL/AFP/Getty Images Image caption Трамп предпочитает концентрироваться на возрождении угольной индустрии в США, нежели чем на состоянии экологии планеты.

Подобный настрой Трампа ничего плохого нам не сулит. Это странно прозвучит, но я даже скажу, что это нам немного помогает. Возможно, я единственная в своем секторе, кто так думает.

Ведь американцы в это верят, они уже очень много вложили в чистую энергетику. Слова Трампа только подстегивают инвесторов. Они теперь еще больше хотят отстаивать эту сферу, — их деньги уже внутри нее, они хотят их защитить. Это первое.

Второе — то, что они теперь ощущают себя не только спасителями планеты, но и борцами против «зла», которое могут спровоцировать слова и действия Трампа.

Я не думаю, что какой-либо инвестор, услышав сейчас, что Трамп против того, чтобы США поддерживали чистую энергетику, скажет: «А, ну тогда и я больше не буду». Наоборот! Инвестор скажет: «Трамп против? Тогда я докажу ему, что он не прав». Инвесторы же сильные люди.

Кстати, после речи Трампа о намерении выйти из Парижского соглашения наша компания получила наибольшее количество электронных писем за весь год, по моим ощущениям.

Би-би-си: Окей, понятно, что делать с политиками и бизнесом. Но как популяризировать бережное отношение к ресурсам планеты среди широких масс населения? В России, например, даже раздельный мусор организованно не начали собирать.

И.Б.: Россию трудно в этом смысле критиковать. Например, в Израиле абсолютно везде стоят большие баки для сбора пластика. И люди действительно стараются, отдельно собирают пластиковые бутылки.

Media playback is unsupported on your device.

Сколько мусора оставил человек в космосе за 60 лет его освоения.

Но на самом деле лишь 10-20% этого собранного пластика идет на переработку. А все остальное идет в одном потоке с другим мусором. Дело в том, что пока не достаточно мощностей для переработки всего объема. Это сложно и дорого.

Однако область переработки материалов и возобновляемая энергетика — это разные вещи. Я не думаю, что кто-то может быть крайне против чистой энергии.

И все-таки нужен закон. Вот если государство скажет: нам нужно, чтобы в этом году у нас 100 мВт энергии были чистыми. И эти 100 мВт разделить: сказать, пусть 20 мВт будут из ветра, еще 20 — от солнца и т.д.

Сказать: для того, чтобы 20 мВт вырабатывались из солнца, нам нужно за такую-то сумму установить солнечные батареи. И в соответствии с этим установить конкретные цены на эту энергию. Тогда люди внизу поймут, что сверху это считают очень важным.

Похожие темы.